Как было во сто двадцать седьмом году,
В седьмом году, в осьмой тысяче,
А и деялось, учинилося:
Кругом сильна царства Московского
Литва облегла во все четыре стороны,
А и с нею сила, Сорочина долгополая,
И те черкесы Пятигорские,
Еще ли калмыки с татарами,
Со татарами, со башкирцами,
Еще чукши с люторами.
Как были припасы многие,
А и царские, и княженецкие,
Боярские и дворянские.
А нельзя ни пройти, ни проехати
Ни конному, ни пешему,
И ни соколом вон вылетети
А из сильна царства Московского
И великого государства Российского.
А Скопин князь Михайло Васильевич
Он правитель царству Московскому,
Оберегатель миру крещеному
И всей нашей земли свято — Русския.
Что ясен сокол вон вылетывал,
Как бы белый кречет вон выпархивал,
Выезжал воевода Московский князь Скопин,
Князь Михайло Васильевич, —
Он поход чинил к Новугороду.
Как и будет Скопин в Новеграде,
Приезжал он, Скопин, на съезжий двор,
Входил во избу во съезжую,
Садился Скопин на ременчат стул,
А и берет чернильницу золотую,
А и в ней то перо лебединое,
И берет он бумагу белую,
Писал ярлыки скорописчаты
Во Свицкую землю заморскую,
Ко любимому брату названному,
Ко Свицкому королю Карлусу, —
А от мудрости слово поставлено:
«А и гой еси, названный брат,
А ты, Свицкой король Карлус!
А и смилуйся, смилосердуйся,
Смилосердуйся, покажи милость:
А и дай мне силы на — подмочь…
Наше сильно царство Московское
Литва облегла со все четыре стороны,
Приступила Сорочина долгополая,
А и те черкесы Пятигорские,
А и те калмыки с башкирцами,
А и те чукши с люторами, —
И не можем мы с ними управиться:
Я закладываю три города русские».
А с ярлыком послал гонца скорого,
Своего любимого шурина,
А того Ивана Ивановича.
Как и будет гонец в Свицкой земле,
У честного короля, честного Карл уса,
Он въезжает прямо на королевский двор,
А ко Свицкому королю Карлусу.
Середи двора королевского
Соскочил гонец с добра коня,
Вязал коня к дубову столбу,
Суму подхватил, сам во палаты идет,
Ни за чем гонец не замешкался,
Приходит во палату белокаменну,
Расковыривал суму, вынимал ярлыки:
Он кладет королю на круглый стол.
Принимавши король распечатывает,
Распечатал, сам просматривает,
И печальное слово повыговорил,
От мудрости слово поставлено:
«От любимого брата названного,
Скопина, князя Михаилы Васильевича,
Как просит силы на — подмочь,
Закладывает три города русские».
А честной король, честной Карлус
Показал ему милость великую,
Отправляет силы со трех земель:
А и первые силы — то Свицкие,
А другие силы Саксонские,
А третьи силы Школьские,
Того ратного люду ученого,
А не много не мало — сорок тысячей.
Прибыла сила к Новугороду,
Из Новагорода в каменну Москву:
У ясна сокола крылья отросли,
У Скопина князя думушки прибыло.
А поутру, рано — ранешенько
В соборе Скопин он заутреню отслужил,
Отслужил, сам в поход пошел,
Подымавши знаменье царское,
А на знаменьи написано
Чуден Спас со Пречистою,
На другой стороне было написано
Михайло и Таврило Архангелы,
Еще вся туто сила небесная.
В восточную сторону походом пошли,
Они вырубили Чудь белоглазую,
Школьск — Стокгольм.
И ту Сорочину долгополую;
В полуденную сторону походом пошли,
Прекрошили черкес Пятигорских, —
А немного дрались, скоро сами сдались, —
Еще ноне тут Малороссия;
А на северную сторону походом пошли,
Прирубили калмыков со башкирцами,
А на западну сторону и в ночь пошли,
Прирубили чукши с люторами…
А кому будет Божья помочь? —
Скопину князю Михаиле Васильевичу.
Он очистил царство Московское
И великое государство Российское.
На великих тех на радостях
Служили обедни с молебнами,
И кругом города ходили в каменной Москве;
Отслуживши обедни с молебнами
И всю литургию великую,
На великих на радостях пир пошел,
А пир пошел и великий стол
Про Скопина князя Михайлу Васильевича,
Про весь православный мир, —
И велику славу до веку поют
Скопину князю Михаиле Васильевичу.
Как бы малое время замешкавши,
А во той же славной каменной Москве,
У того ли было князя Воротынского,
Крестили младого княжевича,
А Скопин князь Михайло кумом был,
А кума была дочь Малютина,
Того Малюты Скуратова.
У того — то князя Воротынского
Как будет и почестной стол,
Туго было много князей и бояр, и званых гостей.
Будет пир во полу— пире,
Княженецкий стол во полу— столе,—
Как пьяненьки тут расхвастались:
Сильный хвастает силою,
Богатый хвастает богатством…
Скопин князь Михайло Васильевич —
А и не пил он зелена вина,
Только одно пиво пил и сладкий мед…
Не с большого хмелю он похвастается:
«А вы, глупый народ, неразумные!
А все вы похваляетесь безделицей…
Я, Скопин Михайло Васильевич,
Могу, князь, похвалитися,
Что очистил царство Московское
И велико государство Российское;
Еще ли мне славу поют довеку,
От старого до малого,
От малого до веку моего!»
А и тут боярам за беду стало,
В тот час они дело сделали;
Поддернули зелья лютого,
Подсыпали в стакан, в меды сладкие,
Подавали куме его крестовые,
Малютиной дочери Скуратовой.
Она, знавши, кума его крестовая,
Подносила стакан меду сладкого
Скопину князю Михаиле Васильевичу.
Принимает Скопин, не отпирается,
Он выпил стакан меду сладкого.
А сам говорил таково слово:
«Услышал во утробе неловко добре!..
А и ты съела меня, кума крестовая,
Малютина дочь Скуратова:
А зазнаючи мне с зельем стакан подала...
Съела ты меня, змея подколодная!»
Голова с плеч покатилася, —
Он и тут, Скопин, скоро со пиру пошел.
Он садился, Скопин, на добра коня,
Побежал к родимой матушке,
А только успел с нею проститися;
А матушка ему пенять стала:
«Гой еси, мое чадо милое,
Скопин князь Михайло Васильевич!
Я тебе приказывала,
Не велела ездить ко князю Воротынскому,
А и ты меня не послушался…
Лишила тебя свету белого
Кума твоя крестовая,
Малютина дочь Скуратова!»
Он к вечеру, Скопин, и преставился…
Ино что у нас в Москве учинилося:
С полуночи у нас в колокол звонили.
А расплачутся гости москвичи,
Что не стало у нас воеводы,
Васильевича князя Михаила.
А съезжалися князи, бояре супротиво к нем,
Мстиславский князь, Воротынский,
И между собою они слово говорили,
А говорили слово, усмехнулися:
«Высоко сокол поднялся
И о сыру матеру землю ушибся».
А расплачутся свицкие немцы,
Что не стало у нас воеводы,
Васильевича князя Михаила.
Побежали немцы в Новгород,
И в Новегороде заперлися,
И многой мир — народ погубили
И в латинскую землю превратили.
То старина, то и деянье,
Как бы синему морю на утишенье,
А быстрым рекам слава до моря,
Как бы добрым людям на послушанье,
Молодым молодцам на перениманье,
Еще нам веселым молодцам на потешенье,
Сидючи в беседе смиренные,
Испиваючи мед, зелено вино;
Где-ко пиво пьем, тут и честь воздаем
Тому боярину великому
И хозяину своему ласкову.